Волчья хватка. Волчья хватка – 2 (сборник) - Страница 180

К оглавлению

180

– Здравствуй, Сергиев воин, – сдержанно проговорил Ражный.

Тот приподнял широкие, разлапистые брови и вроде бы усмехнулся:

– Одним нынче рощеньем прирастаем… Чей будешь?

Судя по белорусскому наречию, это был бульбаш Вяхирь, для которого, по мнению калика, сорока сварила борщ.

– Ерофея Ражного внук, сын Сергея.

– Не слыхал… Из вольных?

– Ражное Урочище, вотчинник.

Вяхирь оживился:

– Это добро! Ох не люблю я вольных. Дармоеды!.. Ну, заходи в мою хату!

Ражный снял короб, тулуп, протиснулся в дверь и обомлел: старая, полугнилая будка оказалась тщательно проконопачена мхом и – что более всего поразило – побелена известью, отчего в тесной избушке было светло и даже просторно. Справа у входа топился камелек, слева стоял широкий и новенький топчан и под окошком настоящий миниатюрный стол. Только вот пол оказался битым из глины и присыпанным сухой травой.

Кроме топора, лучковой пилы и стамески, у него даже настоящий чайник был и большая фаянсовая кружка!

– Я тут больше месяца, – похвастался Вяхирь. – Почти обустроился… А вольные, как медведи, берлоги роют! В земле сидят! Стыд и срам!.. Ты-то где осел?

– На истоке Вещеры, – неопределенно сказал Ражный. – И еще толком не осел. Недавно прибыл…

– Не позорь вотчинников, руби себе хату, – строго заявил бульбаш, наливая в кружку густой отвар чаги. – Бренка мне послушание определил, на произвол судьбы. Выживу или нет?.. Приходил недавно, посмотрел… Так теперь жду, какую еще казнь придумает!

Вяхирь самодовольно рассмеялся, с удовольствием отхлебнул чаю, затем будто бы спохватился, достал с полки железную банку из-под сгущенки и налил отвара:

– Пей!

По этой в общем-то незначительной детали стало ясно, что он не дал бы топора, а тем паче тулупа, и никогда бы не принес еды. И не потому, что жмот; в Сергиевом воинстве существовало поверье, что вместе со своим оружием (а любой инструмент в руках аракса – оружие!), одеждой и пищей отдаешь силу…

– Ну, как сам думаешь, куда тебя бренка определит? – Вяхирю хотелось затеять разговор. – В калики?

– Куда на вече определят, там и буду, – отозвался Ражный и взял огненную банку с чаем.

– Соглашайся только на ветер, – вдруг посоветовал Вяхирь. – Бренка отговаривать начнет, угрожать, а ты стой на своем.

– Как это – на ветер? – осторожно спросил Ражный, вспомнив случайно оброненные слова калика.

– Это у них тут что-то вроде закрытой касты, – почему-то с оглядкой прошептал бульбаш. – То ли охрана Урочища, то ли какие-то избранные, посвященные. Я еще толком не разобрался. Но они каждое утро становятся в круг и ждут восхода.

– При чем же здесь ветер?

– Как при чем? Они же солнечный ветер ловят! Радун!.. Спрашивается, зачем?

О радуне, или солнечном ветре, который насыщает энергией костный мозг, Ражный знал все, в том числе великую и одновременно незамысловатую тайну, над которой билось человечество всю свою историю, – тайну вращения планет Солнечной системы и Земли, в частности. Не будь этого ветра, всякое движение, по крайней мере в ближнем космосе, давно бы прекратилось и наступил полный, «лунный» покой, а вместе с ним смерть всего живого. Обращенная к огненному светилу часть Земли выгорела бы, а теневая сторона вымерзла и покрылась мертвыми льдами. Но поток света восходящего солнца, все время падая по скользящей относительно шара, как вода на мельничное колесо, сообщал вращательное движение, и вместе с ним по планете катилось бесконечное ветреное утро.

Поэтому всякий человек на Земле, в какой бы точке он ни находился, вольно или невольно радовался восходу и стремился встретить солнце, ибо в эти короткие мгновения совершенно неосознанно получал заряд энергии на весь день.

– Но на ветер ставят не каждого, – продолжал Вяхирь с оглядкой. – Берут самых достойных, честных и выносливых. Конечно, почет, особое положение, да и благородно! Но самое главное – личностью останешься цельной, со всем наследством предков. Тебя не разделят на двести семьдесят с лишком частей!

– Благодарствую за совет, – с чувством проговорил Ражный. – Теперь знать буду…

– Погоди! – спохватился бульбаш. – А ты женат? Дети есть?

На правах старшего по возрасту он мог задавать подобные вопросы…

– Не успел еще, – неохотно отозвался Ражный.

– Тогда и не просись! – вдруг заявил бульбаш. – Холостых на радун не ставят. Это точно.

– Почему?

– Кто знает?.. Думаю, потому что холостой аракс – личность еще не состоявшаяся. Холостых-то ведь даже на Пир Святой не брали!

Вяхирь встал, с чувством превосходства и даже самодовольства потолкался по тесной будке, вызывая тем самым некую завистливую неприязнь.

– Да, – проговорил он с усмешкой. – Положение… На твоем месте я бы плюнул на воинство и ушел отсюда куда глаза глядят.

– Слышал я эти советы… А что же сам-то в будке сидишь?

– Я истину ищу, – серьезно проговорил бульбаш.

– Мне тут одна вдова сказала, нечего здесь искать – ни счастья, ни истины.

Вяхирь тихо рассмеялся каким-то своим мыслям:

– Вдова скажет… А ты спросил у нее, что же она-то на Вещере делает? Что ищет?.. Я тебе скажу – счастье. Сорока – женщина противоречивая… Знаешь ли ты, вотчинник, что Сирое – это не только монастырь или тюрьма?

– Представляю.

– Да что ты представляешь?.. Ладно, открою тебе одну тайну, в утешение. Это, брат, самое таинственное Урочище, и что здесь происходит, даже калики толком не знают. А я тебе скажу: Пересвет – это сила воинства, Ослаб с опричниной – его дух, а сердце Засадного Полка находится в Сиром. Только об этом не принято говорить вслух.

180