Волчья хватка. Волчья хватка – 2 (сборник) - Страница 181

181

– Я догадывался…

– Догадываться можно всю жизнь. А вот сходишь, посмотришь на сирое существование своими глазами, а тогда уж и думай, к чему тебя приговорили: к пожизненной каторге или к поиску истины… Ты еще не бывал в Урочище?

Ражный пожал плечами:

– Не довелось еще… А что?

– Ох, не все там так просто! – пропел бульбаш. – Например, нам кажется, если поделить свое «я» на количество насельников, это плохо, да? Нас ведь с детства пугали!.. На самом деле ты себя делишь, но и получаешь от каждого! Говорят, сейчас тут двести семьдесят три сирых вместе с послушниками. Так сколько ты себе прибавишь? Вот!.. Кроме всего, они тут становятся единым целым, и в этом кроется великая сила. Думаешь, они рубахи шьют да пояса? И сидят на цепи, прикованные к камням? Как раз!.. Не верь каликам, они умышленно вводят араксов в заблуждение и разносят отвращающие слухи о Сиром. Это чтобы не совались сюда без дела. Или в самоволку не лезли, как Сыч. Послушай опытного человека, я бывал там трижды и кое-что понял.

Это больше походило на хвастовство, чем на некое откровение, поэтому Ражный съязвил:

– Тебя что, на экскурсию водили?

– Ага, дождешься, сводят, – проворчал Вяхирь. – Да ведь я же полещук! Для меня ихние заслоны – тьфу…

– Что же Сыч не может дороги найти?

– Хотел бы – нашел. Сыч на Вещере приключений ищет, а не истину. А кто приходит сюда, чтоб познать тайну Сирой обители, тому она и открывается. Хочешь, научу, как в Урочище пройти?

– Научи, – не сразу согласился Ражный, застигнутый врасплох таким предложением.

– Ни днем, ни ночью туда не суйся, бесполезно, – заявил Вяхирь тоном учителя. – Все будет мимо. Рядом пройдешь и не заметишь. Не знаю пока, кто от Сирого отводит и не пускает – охрана ли из этих, что на ветру стоят, или буйные араксы… Словом, над Урочищем все время висит своеобразный энергетический покров. Крыша может съехать, если попадешь в зону.

Ражный внутренне напрягся, вспоминая ту легкость, с которой он впервые без тренажера оторвался от земли, – уж не в покров ли этот попал?..

Бульбаш сделал паузу и поднял палец:

– Но есть одна щелка!.. Я уже несколько раз проскакивал в нее и, видишь, жив-здоров!.. Слушай внимательно! Если идти от меня строго на запад, через девять километров начнется легкий такой подъем. Ты там остановись и жди, когда потухнет Венера и поднимется заря. И дальше беги, понял? Чуть опоздаешь – не попадешь. А когда взойдет солнце и погонит ветер, увидишь Урочище. В это время радун сдувает покров и Сирое открывается. Оно в дубраве, на высоком холме, издалека видно. Но в это время глаз да глаз нужен, потому что стоящие на ветру не дремлют. Поймают – хана! Но ничего не бойся, у тебя будет секунд пятнадцать, чтоб прорваться, должен успеть. В Урочище спрячься где-нибудь, затаись и смотри сколько влезет. Насельники там спокойно живут, потому что у них совсем другое восприятие мира. На тебя и внимания никто не обратит. Народу там много, и все прибывают и прибывают. Они друг друга в лицо не знают, да и, похоже, знать не хотят. Они ведь не личности, как мы это понимаем, а вроде бы одно целое. Я там теперь в открытую по улице хожу… На следующее утро так же, на восходе, проскочишь назад.

– А туман? – спросил Ражный.

Вяхирь недоуменно вытаращил глаза:

– Какой туман?

– Там же все время висит какое-то облако. И все колеблется…

– Не знаю… Ни разу не видел. А ты откуда знаешь про туман?

Ражный поймал себя за язык, ибо вспомнил, что видел этот туман, все время находясь в состоянии полета нетопыря, коим не владел полесский вотчинник.

– Да говорят… – уклонился он от ответа.

– Говорят, в Москве кур доят, – проворчал бульбаш. – Сходишь, поглядишь на свое будущее. Может, и избу ставить не придется. Только если уйти с Вещеры вздумаешь, топор и тулуп мне оставь…

5

Прорываясь сквозь густой молодой сосняк на сигнал радиомаяка, Савватеев подумал, что в этой операции пока что безукоризненно работает только техника; в общем-то хорошо подготовленные, прошедшие «горячие точки», люди почему-то сдают, не дотягивают до необходимого уровня, без которого невозможно провести эту «кавалерийскую» операцию.

Точно выйдя на сигнал, он оказался в голой, по-осеннему шелестящей от палой листвы дубраве – явно посаженной руками человека, ибо сами по себе эти деревья здесь не росли. Савватеев остановился, прислушиваясь, и сначала ему показалось, будто он оглох: вдруг все стихло, замерло, в том числе и радиомаяк, и от этой ли тишины или от мрачноватого черного леса вдруг стало не по себе. Не страх, а предощущение страха, как в детстве, на миг оцепенило его, и по разогретой от напористой ходьбы спине побежали мурашки.

Скорее всего, это была дубрава, где погиб подчиненный Озорного…

– Эй? – негромко окликнул Савватеев, больше для того, чтобы избавиться от неприятного состояния.

Голос уткнулся и пропал, словно в вате. Радиомаяк работал, на дисплее дрожал мерцающий огонек, однако по его затухающему накалу стало ясно, что Коперник мгновенно отдалился на несколько километров, хотя еще минуту назад был совсем рядом…

– Коперник?! – крикнул Савватеев и непроизвольно передернулся, словно от озноба.

И услышал сдавленный стон, будто бы исходящий откуда-то из-под земли…

Он сделал несколько шагов на этот звук и в темноте чуть не споткнулся о мертвого офицера, ничком лежавшего на земле. И только тогда рассмотрел белеющее пятно лица Коперника, прислонившегося к дубу.

181