Волчья хватка. Волчья хватка – 2 (сборник) - Страница 82

– Он. Мы голос своего ружья знаем.

– Вроде бы стреляли из самозарядного карабина?

– Нет, из дробового, из нашего. В прошлом году отец купил фермерское ружье «сайга», не для охоты – для самообороны, восьмизарядное, тридцать второго калибра.

– Я знаю этого человека, – уверенно заявил Ражный. – Год у меня на базе жил, от кого-то скрывался. Мы его звали Кудеяр.

Братья переглянулись, словно посоветовались, и старший сказал:

– Который у вас жил, знаем. С большой бородой. Сестра сказала, у этого борода совсем маленькая.

– Я его побрил, перед тем как отпустить, – признался он.

– Зря отпустили, пакостит, – чуть ли не в голос сказали братья.

– Что-то вас давно не видно было. – Ражный уводил разговор к встрече «оборотня» в дубраве, желая проверить, что еще известно вездесущим наездникам.

– А вон Макс разбился. – Младший кивнул на старшего. – В седле не удержался и ключицу сломал.

– Меня сучком сбило, когда лошади понесли, – оправдался тот. – Так бы я не упал… Но уже все! И спицу вынули!

Помахал рукой, продемонстрировал, подспудно доказывая, что здоров и годен для службы в армии: через полтора месяца начинался осенний призыв…

– Что же ты в седле сидеть не научился?

Старший устыдился, покраснел и отвел глаза.

– Не совсем еще научился… Да ведь лошади понесли, бандюга напугал.

– Он там землю зачем-то вспахал, – добавил младший. – В дубраве.

– Землю вспахал я, – признался Ражный. – И овес посеял, для кабанов.

Братья еще раз переглянулись – что-то не вязалось в их выводах, а он вдруг жестко и определенно решил во что бы то ни стало отправить парней в армию: слишком много стали видеть, и как следовало ожидать, их интерес притянулся к Урочищу и еще долго будет подогревать воображение. А в армии за два года если все не забудется, то останется в памяти как юношеские фантазии. Тем более роща теперь «расконсервирована», и схватки будут довольно часто, может, до двух раз в году.

На ристалище он действительно посеял овес, в ту же ночь после поединка – еще отец так заметал следы…

– Дядя Слава, а почему раньше эту дубраву называли Ражное Урочище? – вдруг безвинно спросил младший.

– Ражный – значит, красивый, – пожал плечами он. – Только и всего. Красивое урочище…

– Значит, и твоя фамилия – Красивый?

Юные краеведы искали какие-то доказательства, особенно старался более романтичный младший – это он опознал тогда его в роще…

На самом деле его фамилия происходила от способности входить в раж – в совокупленное состояние полета нетопыря и волчьей прыти.

– Фамилии не выбирают, – озабоченно вздохнул Ражный. – Ребята, у меня один гость потерялся, из отдыхающих…

– Мы знаем. Встретится – выведем, – твердо пообещал младший, а старший спросил шепотом:

– С Кудеяром-то что делать? Уйдем в армию – будет тут пакостить… Может, вам вернуть?

– Верните мне, – согласился он. – Я его больше не отпущу. А увидите Героя – отберите у него ружье.

Братья вытаращили глаза, зная, что Витюлю в лес палкой не выгнать, тем более с ружьем: за несколько лет жизни среди охотничьей братвы он кроме Кудеяра и малой птахи не подстрелил, а одностволку держал в каморке лишь для охраны и обороны базы.

– Мы его уже видели, – вдруг брякнул младший и посмотрел на старшего. – Полчаса назад. Еще спросили, куда это он… А он говорит, Сергеич послал человека искать, гость потерялся…

– Еще посмеялись, – добавил старший. – Герой говорит, этот гость жрет гнилой сыр и тухлую рыбу. Так мы его отправили на волчью приваду. На лесовозном усу коровья туша лежит, вонища за километр…

– Я его никуда не посылал, – признался Ражный. – Сам ушел… Давайте за ним, ребята! В первую очередь!

Им не нужно было повторять дважды. Братья с места бросили коней в легкий галоп, смело спустились под крутой берег и, держа ружья над головами, поплыли на другую сторону рядом с конями. Ражный в тот миг еще раз поклялся себе, что как только развяжется с «Горгоной», немедленно поедет и похлопочет перед военкомом.

Поджаров стриг теперь глазами ночные сумерки над рекой и слушал плеск воды; он чувствовал силу за этими парнями и опасался ее.

Трапезниковы переплыли реку и еще в воде оказались уже в седлах, так что на берег вылетели все тем же галопом и тут же пропали в подлеске.

– Кто эти люди? – настороженно спросил Поджаров.

– Наши люди, – выразительно сказал Ражный, направляясь к лодке. – Поехали на базу!

– Ты не ответил, Вячеслав Сергеевич, – напомнил тот. – Мы никуда отсюда не поедем, пока я не услышу вразумительного ответа. Предлагаю тебе честное партнерство или деловое сотрудничество – как хочешь. Я раскрыл тебя, Ражный. Не знаю ваших правил, но полагаю, тебя свои по головке не погладят за такой прокол. И я не отцеплюсь… Ты мне объясняешь, что такое голод! Да я вечно голоден! С самого рождения!.. Не буду рвать из тебя куски, ими не наешься – насмерть повисну, такой волчьей хваткой возьму и держать буду, пока не рухнешь. Пока не станешь моей добычей, весь целиком, с потрохами.

– В самом деле голодный… А твоя свора, – он кивнул на другой берег, куда ушла «Горгона», – тоже вцепится? Вся сразу?

– Говорю же, это шушера! Они не при делах. Считай, это мое прикрытие.

– И Каймак?

– Когда-то мы вместе с ним начинали. Еще в зоне. – Финансовый директор почуял, что начинает продавливать соперника, и пошел на откровенность. – К спорту он отношения не имел, но был генератором идей… Потом увлекся… житейскими прелестями, как бывший политзаключенный, занялся правами человека. В общем, сам видишь, теперь полный идиот. Кто вкусил власти, тот ничего другого уже жрать не будет.