Савватеев не заметил, как миновал целый час, и страж конспиративной дачи явился вновь с чаем и таблетками.
– Принеси мне кофе, и покрепче, – потребовал Савватеев и выбросил снотворное в корзину для бумаг.
Через пять минут, кроме чашки кофе, на столе оказалась рюмка коньяка.
– Это зачем? – больше для порядка спросил он.
– Вместо снотворного, – был ответ.
Савватеев смешал кофе с коньяком, выпил залпом и углубился в чтение.
В начале тридцатых годов, когда по Вещере еще жили староверы и ссыльнопоселенцы и когда шла борьба со всяческими чудесами и мракобесием, в ничем особым не примечательные северные края пришли лесоустроители, которые начали рубить просеки, ставить квартальные столбы и репера. Неизвестно, как уж они работали, какие у них инструменты были, но не получилось ни одной прямой визиры. Иные шли чуть ли не по кругу, иные петляли и упирались в тупик или вовсе терялись в лесу. Объяснение всему было единственное – леший водит, но подспудно прослеживалась мысль, что работники леса покупали у местных самогон и пили беспробудно. Вредительские карты, способные ввести в заблуждение не только лесорубов, артиллерию противника и его разведку, но и свою собственную, прилагались к делу, по которому было расстреляно и посажено двенадцать человек.
А между тем интерес к странному району после этого лишь усилился, на Вещеру послали надежных, проверенных военных топографов из Ленинграда. Образованные, вооруженные теодолитами и нивелирами, эти не могли сказать, что их леший водит, а рубить просеки под конвоем очень уж не хотелось, поэтому очередную неудачу списали на болотный газ, который портит оптику атмосферы, и потому луч инструмента получается, грубо говоря, кривой.
Пока Савватеев вникал в исторические перипетии района, охранник явился в третий раз, но уже пустой.
– Что желаете? – по-холуйски спросил он, но с видом заспанным.
Может, от него Мерин перенял это чуждое милицейской лексике слово – желаю, не желаю?..
– Желаю, чтоб ты исчез и больше не приходил, – не отрываясь от бумаг, проговорил Савватеев. – Мешаешь работать.
Почти одновременно с военными спецотделом НКВД на Вещеру под видом ссыльнопоселенцев был отправлен еще один отряд, который контролировал топографов и собирал информацию, в том числе и фольклорного характера, обо всех чудесах, происходящих в округе. Подрядившись в экспедицию лесорубами, они доносили на военных, и получалось, что картографы работали больше для отвода глаз. На самом же деле что-то искали в лесу и просеки рубили, чтоб не заблудиться.
То есть интересы Красной армии и НКВД почему-то столкнулись лбами на небольшом пятачке, затерянном вдали от больших дорог. Противостояние продолжалось более года, после чего военные топографы в один день свернули свой лагерь и уехали. А спустя неделю прилетел неизвестно чей аэроплан и стал кружить над всем Вещерским краем, вызывая страх суеверного местного населения. Согнанные в колхозы и живущие на пахотных землях возле лесов, они говорили, что это не к добру и нужно ждать засухи, смерча, сильнейших гроз с ливнями и прочих губительных погодных явлений. Мол, потревожили леших, теперь жди беды – непременно отомстят, как уже бывало много раз, когда люди вторгались в их обиталище. Не то что летать у них над головой, а за три версты подходить нельзя.
На второй день аэроплан снова прилетел, сделал один неполный круг на большой высоте, запылал и начал падать, но не сразу, а постепенно, планируя. Рухнул он на льняное поле в трех верстах от деревни и, пока люди бежали, сгорел вместе с летчиком.
И что невероятно для тех лет, покорные колхозники после этого чуть ли не восстание подняли: отказались пахать, сеять и разошлись по домам, дескать, не станем трудиться напрасно.
А судя по собранной агентурой НКВД информации, месть была, чаще всего, погодная, метеорологическая. Вдруг в ясном небе загремит гром, засверкают молнии, налетит буря, снесет крыши, выворотит с корнем старые деревья, а то Вещера ни с того ни с сего выйдет из русла и затопит деревни на низких берегах, неубранные поля и только что скошенные луга. Или, наоборот, вода упадет так, что вместо реки остается цепочка омутов, и тогда от солнца выгорают посевы, от пожаров целые деревни, и даже торфянистая земля начинает гореть и дымить до глубокой осени.
Все это происходило без всяких на то причин и внезапно, поэтому для изучения погоды еще с царских времен на Вещере поставили метеостанцию, где обыкновенно жила семья ученых. Так вот, после полетов над урочищем и гибели аэроплана уже советские метеорологи отметили сначала резкое понижение давления, а потом, согласно замерам, проследили зарождение и развитие мощнейшего циклона. Ураган с ливнями продолжался в течение восьми суток, в результате чего были частично разрушены несколько деревень, уничтожены посевы и много скота, который то ли угнали, то ли унесло ветром: лошадей находили за полтораста верст. Причем в справке приводились задокументированные изменения метеоусловий, в достоверность которых хотелось верить, но разум никак не мог отыскать взаимосвязи между полетами аэроплана и катастрофическим возмущением атмосферы.
События шестидесятилетней давности становились вровень с современными, последствия которых Савватеев наблюдал сам, когда увидел медика, контуженного шаровой молнией, стекшей с могильного камня, мгновенное уничтожение электронных приборов и пролом в кирпичной стене, сделанный немощными стариками.