Волчья хватка. Волчья хватка – 2 (сборник) - Страница 143

143

Волк почему-то заскулил, словно хотел предупредить или отозвать его, однако сигнал этот прозвучал поздно – рука сама выбила дробь по стеклу.

В комнате послышался шорох, скрип половиц, тлеющая свеча, несомая невидимой рукой, медленно двинулась к окну. Ражный отошел в темноту, туда, где скулил волк, однако его уже не было. Огонек приблизился к стеклу, радужно отразился в нем и вместе с отворенными створками вырвался наружу.

– Кто здесь?..

Он увидел полуосвещенный профиль ее лица и ощутил поток тепла, маревом вытекающий из окна. Щемящие воспоминания Пира Радости – сумасшедшая скачка на лошадях, ее сине-белый плащ, летящий по ветру, ледяная вода затаенного лесного озера – все встало так ярко, что помимо воли Ражный сделал шаг вперед, но в следующее мгновение горьким комом, словно изжога, выкатился и замутил сознание образ мирской девственницы Мили.

Он не готов был к встрече с суженой…

Через минуту окно закрылось, свеча потухла и все погрузилось в мрак. Ражный ушел к старому забору, сказал тихо:

– Пойдем, Молчун…

Показалось, он откликнулся где-то на территории турбазы – негромкий скулящий голос волка слышался явственно, и Ражный, перебравшись через островерхую решетку, позвал еще раз. Странно, однако Молчун на сей раз отозвался от дома Гайдамака и не бежал на голос вожака, как было всегда, а словно призывал к себе. Карабкаться назад через изгородь он не стал – разогнул прутья и протиснулся в дыру. На некотором отдалении он обошел дом вокруг, выбрался за обветшавший забор, оставшийся от пионерского лагеря, и там уже позвал громче, не слыша, а чувствуя, что во всем обозримом пространстве волка нет.

Было подозрение, что он все-таки забрался на территорию туристического комплекса, где мог перепугать людей или, хуже того, попасть на глаза охране, которая здесь наверняка с оружием. Ражный вернулся к решетке, отыскал дыру, но едва пролез в нее, как услышал шепелявый, но грозный сторожевой свист.

От белеющих в темноте конюшен к нему шел Гайдамак.

Семь прошедших лет никак уже не отмечались на лице инока, давно окаменевшем и превратившемся в старческую маску.

– Здравствуй, инок, – сухо произнес Ражный. – Я внук Ерофея…

– Да узнал, – откашлявшись, прогудел Гайдамак. – По голосу узнал… Кого звал-то?

– Ты волка не видел?

– Вон там что-то в кустах шевелилось. – Инок указал крючковатым пальцем. – Может, волк, а может, человек… Но ты же не за волком сюда пришел?

Ражный отмолчался, всматриваясь в кусты. Гайдамак напирать не стал, но уязвил с другой стороны:

– Слыхал я, со Скифом сходился на ристалище?

– Было дело…

– Что это боярин молодых араксов с иноками сводить начал? – будто бы осудил Гайдамак. – Воля, конечно, его, да ведь не по правде так… Но главное, ты в кулачном его взял. И он от такого поражения до сих пор отойти не может, пластом лежит.

Показалось, будто обрадовать хотел инок, однако не заметил интереса и будто подломился.

– Ты прости меня, внук Ерофеев, – сказал, не подымая тяжелых бровей. – Правнучку лишил судьбы женской и тебя – невесты… Сотни раз выходил на ристалища, таких дошлых поединщиков ломал, таких ретивых бойцов в бараний рог гнул. И чем больше видел ярости в сопернике, тем беспощадней становился… И с тобой так же обошелся… Обездолил правнучку. Посмотрю на нее – болит сердце… Послушай меня, аракс, обиды прежней не держи, пойди к ней. Или был уже?

– Мне завтра в Судной Роще стоять, – в ответ на покаяние признался Ражный.

Гайдамак опустил плечи, ссутулился.

– Невеселая у тебя дорога нынче… А знаешь, за что ответ держать?

– Знаю…

Инок снова показал на кусты.

– Там видел волка… Думал, собака такая, ночью-то все кошки серы… Какой-то человек подманил его, взял на поводок и увел.

– Не может быть! – вырвалось у Ражного.

– Да как не может?.. Может.

Ражного внезапно осенило: Молчуна приманил Герой! Никто больше не смог бы увести его за собой.

Презрев дороги, Ражный пошел через леса, напрямую к строящемуся газопроводу, и незаметно перешел на бег. Он не заботился об ориентации и направлении, зная, что миновать траншею с трубами невозможно, в какую бы сторону ни шел; она, как граница, окружала любое пространство, где жили люди.

Скоро он и в самом деле остановился на берегу рукотворной реки и увидел ярко-желтую технику и вспышки электросварки. Витюля приваривал к трубопроводу плеть, только что опущенную в траншею.

Заслоняясь рукой, Ражный приблизился к нему и похлопал по плечу.

– Герой! Где волк?

Тот варил самозабвенно, ничего не чувствовал и не слышал. Пришлось толкнуть сильнее.

– Верни Молчуна, Витюля!

Сварщик упал на колени, но не выпустил держака, и даже дуга не прервалась, выдавая его высокий профессионализм. Тогда Ражный рванул его за робу, сдернул маску с лица.

– Где волк?

На черной, закопченной физиономии возникла смесь ярости и недоумения.

– Да пошел ты!..

Он был очень похож на Героя…

– Погоди, а где же Витюля?

– Какой Витюля?

– Герой!

– Отвали со своим Героем! Не мешай работать!

И вновь зажег сварочную дугу.

Ражный отошел в сторону, проморгался от схваченных «зайцев» и заметил еще одно зарево. Прыгая по трубам, он добрался до сварщика и без всяких сорвал с него маску. На красной и хорошо подкопченной роже возникло недоумение.

– Верни Молчуна! Башку оторву!

И этот был невыносимо похож на Героя, но разинул черный рот и заорал:

– Тебе чего, мужик?! Не видишь, на рекорд иду?! Ходят тут, бездельники!..

143